Путешествия одной души. Реальный опыт души, проживающей разные воплощения - Наталья Голубкина

Девушка убегает домой, я остаюсь под деревом. Понимаю, что мне нужно вернуться на корабль, но так хочется еще посмаковать послевкусие волшебной ночи, проведенной вместе. Хочется остановить солнышко, которое встает над горизонтом, начинает высушивать росу, развеивать туман и все мои чувства, которые проживались прошлой ночью, ее запахи и звуки… Я до последнего брожу по утреннему пляжу, буквально впитывая остатки всех ощущений, и крепко-крепко сберегаю в памяти как нечто очень-очень ценное в моей жизни.

И вот я возвращаюсь к кораблю, в свою прежнюю реальность и вдруг ощущаю, насколько я повзрослел от пережитого расставания и понимания, что есть такие встречи в жизни, которые заканчиваются. И так должно быть. И так, наверное, еще будет. Но это первое осознание сделало меня совсем другим, я посерьезнел.

Какое-то время мне не хотелось ни с кем общаться, я оставался в уединении, но не из-за печали. Это было, скорее, желание «не расплескать» то, чем напитался на острове, не разбавлять ощущениями реальной жизни и подольше сохранить его в чистоте таким, какое оно было. Мне было важно сберечь это воспоминание.

Дальше протекала обычная судовая жизнь. Мне двадцать четыре года, я уже совсем взрослый. У меня должность на корабле из среднего звена, не боцман, не старпом, но уже и не матрос. Я сильный мужчина, уверенный в себе. Мне нравится море и ощущение ветра, когда стоишь на палубе, ощущение каната в руках – такое родное и привычное.

Но воспоминание о той девушке с острова, словно фотография, впечаталось в моей памяти. И периодически я возвращаюсь к ней, любуюсь ею, радуюсь, что это было. Становится очень тепло на душе, особенно если бывает тоскливо или накатывает грусть, тогда я вспоминаю ту девушку. Я придумал ей имя – Лиза. Конечно, у нее другое имя, но так я зову ее для себя.

Иногда ко мне приходят мысли, а не сойти ли на берег. Тогда представляется обычная жизнь в маленьком городке или деревеньке. Я задумываюсь, а что смогу там делать, ведь я знаю только корабельную работу. Мне придется полностью перестраивать свою жизнь. Особого рвения к этому нет, но иногда такие мысли возникают.

Я вижу боцмана, ему сорок восемь, он матерый моряк, здоровый, сильный, но подуставший. Он хорошо знает свое дело, человек волевой, его слушаются, он плавает всю жизнь на торговых кораблях, на хорошем счету у капитанов, у которых служил, и пользуется авторитетом у матросов. К старости он стал угрюмым и ворчливым. Когда матросы видели его хмурое лицо, старались с ним не связываться и близко не подходить, особенно на берегу, потому что он любил побыть один в такие моменты. И если кто-то подойдет, то он может рыкнуть.

Я понимаю, что у него не было семьи, он так и проплавал всю жизнь, как перекати-поле, потому что, как он себе сам говорил: «Я не знаю, как обращаться с этими женщинами. Что им надо?» Для него это было что-то непонятное. Конечно, в тавернах, когда сходили на берег, он всегда бывал у тех женщин, которые там работают. Но это другое, он всегда боялся серьезных отношений, ему это было непонятно и чуждо – terra incognita. И поэтому он избегал общения с нормальными женщинами.

Конец ознакомительного фрагмента.